И просто грех, что они, все трое, до сих пор не миллионеры. С их-то умом, с их почти мушкетерским девизом: «все за одного»... Однако, поди ж ты, пока от общего богатого пирога им доставались лишь жалкие кусочки. То, что называется мелким – даже мельчайшим! – бизнесом. Степа с Петром уже испробовали торговлю матрешками в Италии, ларек с алкогольной лицензией и теперь взялись за автосервис (бокс на две машины с «ямой», единственным подъемником и жуткими сквозняками). Ну а самой Вале приходилось торчать в «Протоне» под начальством обрыдшего Григория Олеговича... Однако она не уставала ломать голову, все искала пути: как бы им троим преуспеть? Как бы тоже поучаствовать в роскошном, часто опасном, но очень соблазнительном пиршестве современности? Ведь «Протон» – да и автосервис – явно для них не потолок. Они, все трое, достойны куда лучшей участи. И еще обязательно что-нибудь предпримут. Грандиозное. Эффектное. И очень денежное. Нужно просто еще немного подождать.

Степа и Петя

Петя и Степа любили Валю. И других девушек – тоже. Однако самым их любимым существом была, безусловно, Гриня.

Чтобы не раздувать интригу на пустом месте, сразу скажем, что Гриня не являлась в полном смысле существом женского пола, поскольку не принадлежала к человеческому роду-племени. Более того, была она существом неодушевленным. И, сверх того, преимущественно железным.

Коротко говоря, Гриней звалась машина. Точнее, автомобиль марки «ВАЗ-21013», в просторечии «копейка», «копье» или, наполовину торжественно, «тринадцатая модель». Выпущен сей агрегат был на Тольяттинском автозаводе в одна тысяча девятьсот восемьдесят девятом году и имел государственный регистрационный номер У 8872 МТ.

«Гриней» машину прозвал Петя. Из-за цвета «копейки» – радикально зеленого. Не столь светлого, как доллар, а чуть более отдающего в изумруд. Но все равно ассоциативная цепочка сложилась мгновенно, в тот самый момент, когда друзья приобретали обновку у обнищавшего инженера в их гаражах. «Зеленый» – значит green. Или «грины». А где «грины» – там, следственно, Гриня. В те начальные девяностые годы, когда каждого второго кота страны величали «Баксиком», в подобном имени для автомобиля не было ничего неожиданного.

С момента покупки Грини утекло немало бензина, тосола и машинного масла. И ко времени нашего повествования из крепкой средней машины, рядовой «копейки», одной из миллионов, заполнявших улицы России, друзья создали настоящее чудо инженерного искусства. Не будем углубляться в технические детали многочисленных усовершенствований, осуществленных Петром и Степаном (женщинам-читательницам они неинтересны, а мужчины, увлекающиеся автомобилями, могут прочитать об этом в журнале «За рулем»). Скажем лишь, что под капотом Грини билось турбированное сердце объемом два литра и мощностью, пожалуй, под сто пятьдесят «лошадей». А обновленный стараниями друзей мотор мог развивать скорость до двухсот двадцати километров в час. И особенно этот мотор любил вторники. По вторникам жизнь в импровизированном сервисе, который держали Степан и Петя, замирала. Основная нагрузка ложилась на выходные, когда к ним со своими болячками стекались владельцы «Жигулей» со всего района. В понедельник приходилось доделывать и отдавать тачки, которые друзья не успели оформить в субботу-воскресенье, а также лечить по-быстрому те, что заболели в выходные. Но вторник – это святое. По вторникам издавна заведено было отдыхать.

Друзья вешали два замка на двери своих рядом расположенных боксов, седлали Гриню – и отправлялись кататься.

Вот и в тот осенний вторник они ехали по Ярославскому шоссе в сторону от Москвы. Ехали в крайнем левом ряду, не спеша, со скоростью не больше шестидесяти километров в час – и поджидали очередную жертву. И она не заставила себя ждать.

Сзади налетела черная «бээмвуха». Она неслась по той же полосе и еще издали принялась мигать дальним светом – что, мол, за хренотень: тянется тут, в скоростном ряду, какая-то каракатица, мешает проехать реальному автомобилю.

Степан (а за рулем сидел он) покорно отвалил вправо – сей маневр был предусмотрен правилами игры. «Бэха» с ревом унеслась дальше. Друзья сумели заметить за стеклами автомобиля (они не были тонированными, мода на затемненные окна пришла в Россию позже) двух коротко стриженных парней, а также, на заднем сиденье, очаровательную женскую головку.

– «Бэ-эм-бэ», – кротко произнес Петр (он занимал переднее пассажирское сиденье). – «Боевая машина братвы». – И вздохнул: – Когда-нибудь мы с тобой по пуле схлопочем за наши финты.

– Не «бэ», Петро, – отозвался Степа. – Однова живем.

И он до упора выжал акселератор Грини.

Нелепая тачка дернулась и понеслась вперед с неожиданной, ошеломляющей резвостью. Стрелка спидометра уверенно достигла отметки сто километров и лихо закрутила дальше. Степа перестроился в левый ряд и полетел, наращивая скорость, небрежно держа руль одной рукой.

Вскоре перед ним возник задний бампер давешней «бээмвухи». Степа еще поддал газку – однако не стал в пошлом колхозном стиле сгонять впереди идущую помеху гудками или светом фар. Обошел «бэху», где сидели двое бритых и девушка, по соседней полосе, справа, а затем, непринужденно качнув руль, занял свое законное место в левом скоростном ряду перед самым носом «БМВ».

Потом, дразня, чуть нажал стоп-сигналы – и унесся вдаль. В зеркала заднего вида друзья заметили ошеломленные лица «быков» (насколько лица братков вообще могут выражать ошеломление и прочие человеческие чувства).

Друзья не сомневались: седоки «БМВ» не сдадутся – тем паче в их кабине присутствует девушка. Когда пройдет первый шок, они бросятся за Гриней вдогонку. И кто знает, за кем в итоге останется победа, несмотря на все пилотажное искусство Степана. Кто победит – точно выверенный шедевр баварских инженеров или произведение «левшей» из гаражей на Касимовской улице?

Гриня мчалась столь быстро, что спидометр (одну из немногих деталей, что не поменяли в ее усовершенствованном теле) зашкалило. Но от нее не отставала и «бэха» – братки, ясно, не смогли простить обиду. В зеркала заднего обзора друзья видели растущий с каждой секундой хищный силуэт «БМВ».

И тут Степе и Петру помог счастливый случай – в лице гаишника (если только гаишник, в каких бы то ни было обстоятельствах, может быть уподоблен счастливому случаю).

В чистом поле возник указатель населенного пункта – черные буквы на белом фоне: «КОЩЕЙКОВО»: стало быть, ограничение скорости до шестидесяти километров в час. И сразу же древний полусамодельный антирадар, прикрепленный к солнечному козырьку Грини, отчаянно замигал и запищал.

Степан в ту же секунду ударил по тормозам, непристегнутого Петра швырнуло на «торпеду», Гриня успела сбросить скорость и проследовала мимо гаишников как паинька. Милиционеры даже внимания на нее не обратили – зачем им советская «лохматка», когда следом в ловушку мчит намного более жирная добыча: лакированная «БМВ», явно нарушающая скоростной режим.

В зеркала заднего вида Степан и Петр наблюдали, с каким упоением, с каким предвкушением выбросил вверх жезл гаишник, как торжествующе прозвучал его свисток. И «бээмвуха» (значит, не совсем уж отморозки там сидят) покорно сбросила ход и остановилась на обочине подле милиционеров.

– Вот вам! – захохотал Степа. – А не надо, господа, не надо, уважаемые граждане, нарушать! – И сбросил газ.

– Давай сваливать отсюда, – предложил Петр. – Да поскорей и подальше. Гони.

– Чего это вдруг? – осклабился Степан. – Мы в своем праве. Я вот, к примеру, пить хочу. Почему бы не промочить горло стопкой доброго бургундского?

Петя только поморщился, когда Степа ударил по тормозам и Гриня остановилась у обочины рядом с железным ларьком.

Степа вылез из машины. Петя нехотя последовал за ним.

– Банку кока-колы, – бросил Степан в зарешеченное окошечко. – Ты чего пить будешь? – обратился он к другу.

– То же самое.

– Тогда две колы.